Свобода! Это слово не оставляет равнодушным никого. Под знамёнами борьбы за свободу творилась история человечества: развязывались войны, свергались правительства, исчезали и появлялись государства. Можно сказать, что стремление к свободе — это одно из условий динамичности истории. Человечество опытным путём пришло к мысли о необходимости реализации свободы в общественной и частной жизни. Фундамент современного правового статуса человека был заложен в Европе документом «Декларация прав человека и гражданина», который был принят в послереволюционной Франции, в 1789 году. Несколькими годами позже подобный документ был принят в США — это так называемый «Билль о правах». С тех пор права человека входят в ядро конституционного права большинства государств. Надо признать, что Российская империя была далеко не в авангарде этого движения, и только спустя 72 года после принятия «Декларации прав человека и гражданина» Александр II отменил крепостное право.
Тема прав и свобод, можно сказать, была определяющей в философии права XX века, особенно в Западной Европе и Америке, ну а в России после революции эти проблемы стали решать «оптом» и начали железной рукой загонять человечество к счастью.
Благодаря тоталитарному режиму свободная жизнь западного мира становилась вожделенной, «железный занавес» странности западной реальности превращал в диковинки, рассказ о которых начинали выражением «представляешь, там, в Америке…». Дальше следовала экзотика вроде того, что первого открыто избранного политика-гея Харви Милка (он был убит) хоронили 30 тысяч человек, а потом журнал «Time» внёс Милка в список ста наиболее влиятельных людей XX столетия. (Этот список официально называется «Герои и иконы XX века». В одном «иконостасе» с Милком — всемирно известные политики, учёные, Папа Римский Иоанн Павел II.)
Такие новости сначала вызывали удивление, потом иронию. И только относительно недавно традиционная часть общества начала понимать, что демократия как ограничение власти большинства для соблюдения прав меньшинства и демократия как соблюдение прав меньшинства — это совершенно разные вещи, и опасность заключается в том, что их часто пытаются отождествить, и довольно успешно. К слову сказать, именно вторую позицию отстаивают многие ведущие правозащитники, например, Сергей Адамович Ковалёв. А ведь так можно стать гостем у себя дома…
Примеры этому уже есть, приведу два, на мой взгляд, самых ярких. Первый — Англия. История христианства на территории этой страны берёт начало ещё с доникейского периода. И вот, после двух тысяч лет христианской истории, правительство Британии вдруг начинает активно отстаивать легитимность своего запрета на открытое ношение нательных крестов. Да, это необязательное требование христианской веры, но как-то странно, что в христианском государстве гей-символику открыто носить можно, а крест — нельзя!
Второй пример — Франция. Христианство на её земли пришло примерно тогда же, когда и в Англию. Сейчас Франция испытывает большие трудности с эмигрантами, исповедующими ислам. Частично эта проблема послужила причиной принятия закона, запрещающего ношение религиозной символики (в том числе и нательного креста) в государственных школах. Правда, не похоже, что 64% граждан-католиков скорбят по этому поводу. Но не это главная проблема французских христиан. Главную очертил Папа Иоанн Павел II. По традиции, Папа, по прибытии в какую- либо страну, ещё в аэропорту даёт первое интервью, где обычно произносится фраза, которая служит своего рода эпиграфом визита. Первыми словами понтифика в аэропорту Шарля де Голля была фраза: «Франция! Что ты сделала со своим крещением?». Фактически это означало, что эта страна, «старшая дочь Церкви», признана Папой нехристианским, неоязыческим регионом, зоной для открытой миссионерской работы католических проповедников. Будет неправильным, на мой взгляд, искать прямую причинно-следственную связь между изменениями, которые наступили в стране после революции, и укором Франции со стороны Папы. Это, скорее, пример того, чем заканчивается идеологическая всеядность.
Подобные примеры, к сожалению, для христианской Европы перестают быть исключением. Австрийская правозащитная организация «Архив документов о нетерпимости в отношении христиан» подготовила документ, озаглавленный «Нетерпимость и дискриминация в отношении христиан в Европе в 2005-2010 годах». Этот документ стал первым в своём роде в истории европейского правозащитного движения. В нём идёт речь о многих различных случаях очевидных нарушений прав христиан в Старом Свете.
Причину составители отчёта усматривают в «радикальном секуляризме и преувеличенной политкорректности». В документе говорится о нападениях на отдельных христиан и христиан, участвовавших в массовых религиозных мероприятиях, об осквернении христианских кладбищ, об удалении христианских символов из общественного пространства, об изгнании священников, отказывавшихся венчать однополые пары и наказании государственных служащих за несогласие содействовать усыновлению такими «супругами» детей. Венские правозащитники считают дискриминацию христиан Европы доказанным фактом, причём совершается она, по их мнению, «в самых разных аспектах и в широком спектре». Самый поверхностный анализ этого документа позволяет сделать вывод, что большинство случаев проявления христиано- фобии является результатом политической и законодательной поддержки меньшинств, которым в Европе уделяется повышенное внимание.
Проблема взаимоотношений христианства (пусть с натяжкой, но предположим, что оно пока в большинстве) и меньшинств, независимо от их признака, — не в свободе, не в демократии, а в искусственном противопоставлении их взглядов христианству, в нашем случае Православию. В Православии понятие «свобода» — одно из базовых. Существует несколько уровней понимания этого термина, самый глубокий и важный из которых — понимание свободы как свободы от греха, ведь это — эталон абсолютной свободы, а все остальные смыслы архитектонически на него надстраиваются. Или не надстраиваются — если права человека реализуются через нарушение заповедей Бога. Но это не значит, что прав человека не существует. Если человек не представляет другого варианта реализации своей свободы, как, например, только через нетрадиционную сексуальную ориентацию, то его по санкции Церкви в срубе сжигать не будут. В этом месте оппоненты, скорее всего, с ухмылкой заметят: «А ведь сжигали!» Да, сжигали. Правда, иногда сжигали не столько инквизиторы, сколько государство их руками, но время расставило всё по своим местам, и история недвусмысленно показала, что прилагательное «государственная» плохо сочетается с существительным «Церковь».
Похоже, сложнее будет разобраться с синонимами слов газетного языка западной демократии, особенно такими, как «вторжение» (что в переводе с политкорректного обозначает вооружённую интервенцию для расширения ареала обитания демократических ценностей), «вооружённый ответ» (читай: ковровые бомбардировки), «первоначальный взнос» (подкуп строптивых чиновников несговорчивого государства), «центр умиротворения» (концлагерь для пленных) и другими. Ощутимо осложняет классификацию этих терминов то, что главным действующим лицом всего этого демократического спектакля является совсем не армия, нет, а «миротворческий контингент».
Репник Д. Восток VS Запад. Мера свободы меньшинств// Академический летописец. Студенческий журнал Киевской духовной академии и семинарии. 2012. № 1 (10). с. 53-55.
просмотров (158)
